Мурома
Материал из Энциклопедия Нижнего Новгорода
|
Народные герои одобряют эту статью Поэтому рекомендуют продолжать текст в том же духе |
Мурома — финно-угорский народ, родственный мордве. Муромская земля располагается в землях Нижней Оки. Мурома в раннем средневековье была ключевой частью Волжского торгового пути. Это финно-угорский Люксембург. Здесь были торговые ставки мери, эрзян и мари. В исторической литературе историю финно-угорской Муромы принято начинать со второй половины I тыс. н.э. и заканчивать 12—13-ым веком.
Общественный строй муромы к Х веку н.э. представлял собой последнюю ступень патриархально-родового общества. Налицо имущественное и социальное неравенство, выделение ремесла. Однако почти поголовное вооружение мужчин, женские погребения с конями свидетельствуют в пользу общества свободных общинников.
Содержание
Территория муромы
Принято считать, что древняя мурома составила основу населения нижнеокских земель, имевших для Руси важнейшее стратегическое и экономическое значение.
На севере Мурома граничили с Мерянией, на востоке — с Эрзянь Мастор и Марий Эл, на юге - также с Эрзянь Мастор, на западе — с Мещерой, бывшей долгое время в её политическом подчинении.
История вопроса
Современная наука не может твердо сказать, откуда именно происходит мурома и как называли себя люди этой нации. Распространено мнение, что муромский язык был близок эрзянскому. Муромская топо- и гидронимия достаточно полно сохранена в названиях местностей, населенных пунктов, рек и озер. О муроме имеются краткие сведения в первых киево-византийских летописях. Сохранились муромские памятники археологии - грунтовые могильники, селища-города и Чаадаевское городище.
Основным источником реконструкции истории муромы являются в первую очередь данные археологии - материалы раскопок 15 древних кладбищ, периодически производившиеся с конца прошлого века, и результаты, полученные при исследовании трех селищ.
Муромцы были прекрасными земледельцами и скотоводами, рыболовами и охотниками, вели активную торговлю со всеми близлежащими и дальними соседями. Об этом свидетельствуют многочисленные орудия труда, предметы быта и роскоши, вещи иноземного, немуромского происхождения и монеты, найденные в захоронениях и жилищах. Предметы вооружения - наконечники копий и стрел, боевые топоры - по качеству изготовления и боевым характеристикам достигали лучших европейских образцов. Это свидетельствует о том, что версия советских историков о мирной ассимиляции муромы славянами, как минимум, неправдоподобна. На самом деле речь шла либо о военном противостоянии, либо о договорных условиях сюзеренитета с Киевом, после - Черниговом и Владимиром-Мерьским, вмонитровании Муромы и муромского народа в политическую систему Восчтоной Европы. Второй вариант представляется более убедительным.
Судя по находкам знаменитых муромских украшений, отличающихся изобретательностью форм и тщательностью отделки, на высоком уровне стояло ювелирное ремесло. Особым богатством бронзовых и других украшений отличался погребальный костюм муромских женщин. Отличительной чертой муромских могильников являлись погребения коней и изредка - коров, которым, вероятно, мурома поклонялись наряду с другими божествами своего пантеона.
В целом уровень экономики муромы находился на высоком уровне, что было связано с выгодным природно- географическим расположением Мурома. В VII-X веках мурома являлись - ни больше, ни меньше - законодателями моды для мира поволжских финнов.
Волны балто-славянских кочевников в X-XI вв. были ассимилированы коренными жителями края. Постепенно возникли смешанные славяно-финские поселения и могильники.
К XII веку мурома уже не упоминалось в летописях как отдельный народ - к этому времени Киев и Чернигов предпочитали иметь дело с "географической областью", а не народом, неплохо освоившим славянскую речь как лингва-франка.
А значит, финно-угорская мурома и ныне обитает на своих исконных землях. Вопрос реконструкции муромского национального самосознания - дело недалёкого времени.
Обычаи муромы
Первые письменные сведения
Сведения письменных источников о муроме скудны. Под 862 г. Начальная летопись сообщает, что мурома составляла дославянское население одноименного города, являлась его «первыми насельниками».
Этническая территория племени на востоке охватывала нижнее течение Оки: «А по Оце реце, где втечеть в Волгу, мурома языкъ свой...» (ПВЛ, 1, 1950, с. 13). Начальная летопись упоминает также мурому в числе других неславянских народов, плативших дань Руси.
Захоронения с конями
Ценные этнографические сведения о погребальном обряде муромы, включающем в себя захоронения коней, сообщает «Житие Константина Муромского», составленное в XVI в. (Житие Константина Муромского, 1860, с. 229-235). Мурома была полностью ассимилирована славянами. Многочисленные топо- и гидронимические данные позволяют отнести мурому к поволжско - финскому племени, по языку близкому к мордве, но отличавшемуся значительным своеобразием (Попов А. И., 1973, с. 101, 102).
В 1840 г. при земляных работах на южной окраине г. Мурома был открыт первый грунтовой могильник муромы X—XI вв.— Пятницкий (Титов А., 1840). Научные раскопки его произведены в 1924 и 1937 гг.
В 1850-х годах в 14 км от Мурома, на речке Максимовке, близ одноименной деревни, обнаружен второй могильник — Максимовский. В разные годы на нем вели раскопки А. С. Уваров, В. Б. Антонович, Ф. Д. Нефедов, А. А. Спицын, Ф. Я. Селезнев (Уваров А. С., 1907, с. 17—20; Спицын А. А., 1901, с. 44-50, 105, 113, табл. ХХIY-ХХХ; Селезнев Ф. Я., 1925). Могильник сразу получил признание как памятник летописной муромы. Северная ориентировка погребений, своеобразие женского убора, включавшего в себя венчики и головные жгуты, оригинальные височные кольца, богато украшенные пояса с пряжками и боковым ремнем, обилие шумящих привесок дали четкое представление о погребальном обряде и инвентаре муромы IX-первой половины XI в.
Западная ориентировка некоторых погребений с набором славянских вещей позволила А. А. Спицыну высказать предположение об использовании славянами могильника в XI в. и смешении их с аборигенами.
Открытия грунтовых могильников муромы следовали одно за другим. В 60-х годах XIX в. почти в центре города выявлен Муромский могильник. В 1895 г. А. А. Спицын произвел небольшие раскопки Холуйского и Урвановского могильников. Эпоху в изучении древностей муромы составили раскопки В. А. Городцова в 1910 г. могильника у д. Подболотни в 12 км от г. Мурома (Городцов В. А., 1914). Были выявлены ранние погребения (VI-VIII вв.), что дало возможность сопоставить древности муромы с материалами рязанских и тамбовских могильников. Ритуальные захоронения коней, обнаруженные на площади могильника, оказались характерной особенностью погребального обряда муромы. Поселения муромы в дореволюционное время не изучались. Следует отметить, что и советские археологи уделяли преимущественное внимание раскопкам погребений муромы. С 1923 г. было раскопано свыше 10 грунтовых могильников: Корниловский (Селезнев Ф. Я., 1925), Пермиловский (Селезнев Ф. Я., 1925), Муромский (Горюнова Е. И., 1953, с. 33—42), Кочкинский (Дубынин А. Ф., 1966, с. 67—79), Безводнинский (Краснов Ю. А., 1980а), Желтухинский (Черников В. Ф., 1974, с. 33-34; 1975, с. 180), Чулковский (Авдеев А. М., Богачев А. Ф., Жиганов М. Ф., Зеленеев Ю. А., 1975, с. 132, 133), Молотицкий (Розенфельдт Р.Л., 1978, с. 180). Они дали серию ранних погребений (Кочкинский, Безводнинский), расширили ареал муромских памятников. Наиболее значительные раскопки проведены А. Ф. Дубыниным на Малышевском могильнике в Селивановском р-не Ивановской обл. Здесь вскрыто 216 погребений, в том числе 16 конских. Публикации раскопок носят предварительный характер (Дубынин А. Ф., 1949а, с. 134-136; 1949б, с. 91-97). Раскопками Пятницкого (IX—XI вв.) и Муромского (VIII—Х вв.) могильников внесен существенный вклад в историческую топографию г. Мурома. В 1939 г. Д. Н. Эдинг близ Пятницкого могильника раскопал одноименное селище с преобладающим славянским инвентарем (Смирнов А. П., 1952, с.150, 151). В 1946 г. Н. Н. Ворониным и в 1948 г. Е. И. Горюновой на кремлевском холме Мурома и близ церкви Николы Набережного в основании культурного слоя города были открыты муромские селища YIII-IX вв. (Воронин Н. Н., 1947, с. 136-139; Горюнова Е. И., 1953, с. 33). В полемике с Е. И. Горюновой И. П. Богатов не смог привести убедительных доводов в защиту тезиса о русском городе Муроме с 862 г. (Богатов И. П., 1959, с. 223-226). Работы 1970-1971 гг. Н. В. Тухтиной у церкви Николы Набережного вблизи раскопа Н. Н. Воронина 1946 г. показали небольшие размеры Муромского селища, раскинувшегося вдоль берега Оки. Рост его начался только в XI в. и связан уже с деятельностью славян (Тухтина Н. В., 1980, с. 131-133).
Происхождение муромы
Фрагментарность археологических работ в Муроме, неизученность горизонта Х в. оставляет открытым вопрос об участии муромских селищ в формировании города. Неизвестно, где располагался древнейший центр города и был ли он в Х в. укреплен. Представление о муромской деревне IX—XI вв. дает единственное подвергнутое большим раскопкам селище у д. Тумовки в 7 км от Мурома. Оно исследовалось Е. И. Горюновой в 1937—1950 гг. (Горюнова Е. И., 1961, с. 163-182). В 60-80-х годах разведано довольно много селищ, но они не раскапывались. Не изучены и городища. С. К. Кузнецов видел в муроме одно из подразделений мери (Кузнецов С. К., 1910, с. 108—127). В. Ф. Генинг полагал, что мурома формировалась в недрах мерянской этнической общности, вследствие чего ее отдаленных предков нужно искать в племенах восточного варианта дьяковской культуры (Генинг В. Ф., 19676).
Наиболее убедительна гипотеза о происхождении муромы, как и мордвы, от племен городецкой культуры, локальные группы которой занимали с половины I тысячелетия до н. э. муромское и рязанское течение Оки, бассейны рек Цны и Мокши. Несомненная этнокультурная близость муромы и мордвы истолковывалась исследователями по-разному. Так, А. А. Гераклитов (Гераклитов А. А., 1931) вообще отождествлял мурому с мордвой. П. Д. Степанов, а в последнее время В. Н. Мартьянов и Д. Т. Надькин полагали, что мурома приняла участие в формировании мордвы-эрзи (Мартьянов В. Н., Надькин Д. Т., 1979, с. 103-133). Высказывался также взгляд на мурому как на одно из мордовских племен (Смирнов А. П., 1940, с. 143) или на одно из племен, родственное мордве-мокше, но имевшее несколько отличный язык (Горюнова Е. И., 1961, с. 159). А. Е. Алихова и А. Ф. Дубынин отстаивали взгляд на мурому как родственное мордве, но самостоятельное племя, сохранявшее еще в Х в. свой язык и свою этническую территорию (Алихова А. Е. 1949б, с. 26-30; Дубынин А. Ф., 1949а, с. 134-137). Специфические черты материальной культуры муромы прослеживаются уже в ранних погребениях Малышевского и Подболотьевского могильников. В IX—XI вв. мурома по сумме этнографических признаков, которые могут быть установлены археологами, выступает как самостоятельная этническая общность.
Большая часть археологических памятников муромы расположена на левобережье Оки, между ее притоками Ушной и Унжей и правобережьем Клязьмы (карта 16). Памятники муромы занимали и левобережье Клязьмы, соседствуя на северо-западе по р. Тезе с могильниками и селищами мери. Самым северным памятником муромы является могильник у с. Кочкино Палехского р-на Ивановской обл. на р. Лух, левом притоке Клязьмы. О давнем проживании здесь муромы говорят названия ближайших селений Большая и Малая Муромка (Дубынин А. Ф., 1966, с. 67). Такие могильники, как Нижневерейский, Урвановский, Чулковский, свидетельствуют, что мурома освоила и левобережье Оки. Отдельные группы муромы могли продвинуться и далее на восток в пределы нижегородского течения Волги. Вероятно, так следует рассматривать появление здесь Желтухинского и Безводнинского могильников. Исследователь последнего могильника Ю. А. Краснов, признавая наибольшую близость этого могильника к муромской группе памятников, рассматривает оставившее его население в качестве особой группы поволжских финно-угров, в V—VI вв., близкой муроме, но впоследствии ассимилированной мордвой (Краснов Ю. А., 1980а, с. 117—119). Мордва была восточным и юго-восточным соседом муромы, мещера - южным. Появление славян на территории муромы относится к Х в. В это время в могильниках муромы появляются погребения с западной ориентировкой и набором славянских вещей. Попытки некоторых исследователей значительно удревнить эту дату, объясняя обряд трупосожжения и конские захоронения славянизацией муромы (Смирнов А. П., 1952, с. 147, 148), несостоятельны. К концу XI в. процесс ассимиляции муромы славянами был в основном завершен.
Устройство поселений
Наиболее распространенным типом поселения муромы являлось селище (карта 17). Достоверно ранних селищ, одновременных древнейшим погребениям могильников (VI—VII вв.), пока не найдено. Много селищ с широкой датой (VIII—IX вв.?) обнаружено разведками по берегам р. Ушны (Гусек, Чебашихинское, Юромка), но они не раскапывались. Располагаются селища обычно на высоком плато коренного берега небольших рек, в пойме которых имеются заливные луга. Шурфовки их выявляют незначительный культурный слой, представленный почти исключительно лепной керамикой. Площадь селищ 1,5—2 га. Упоминавшиеся выше селища в черте г. Мурома (на кремлевском холме и Николо-Набережное) лишь частично затронуты раскопками. Слой Николо-Набережного селища характеризуется лепной керамикой, находками костяных пряслиц, наконечников стрел, кочедыков, большим количеством костей домашних животных и зерен проса. Поселение датируется VIII—IX (или VIII—X) вв. Единственным хорошо изученным поселением муромы является селище IX—начала XI в. у д. Тумовки, в 7 км юго-западнее Мурома, на левом берегу р. Илемны. Площадь его более 2 га, культурный слой около 0,3 м толщиной распахан. Тумовское селище исследовалось Е. И. Горюновой в 1947— 1950 гг. Обнаружено 37 разновременных жилых, производственных и хозяйственных построек. Жилые дома представлены тремя типами. Для раннего периода характерны прямоугольные полуземлянки глубиной до 1,2 м, площадью до 44 кв. м, с одним или двумя очагами. Кроме обычного типа очагов, сложенных из камней, здесь были открыты печи с глинобитным сводом. Некоторые дома были связаны друг с другом крытыми переходами. Более поздний тип домов — наземные срубные, с углубленным на 0,2—0,3 м земляным полом и печью с глинобитным сводом. Такого же типа постройки малых размеров и без очагов служили, очевидно, клетями. Застройка поселка беспорядочная. К самому позднему периоду жизни поселка относятся обнаруженные на южном раскопе основания наземных прямоугольных построек с дощатым полом и подпольными ямами глубиной до 1 м. Площадь таких домов составляла всего 10—12 кв. м. Печи глинобитные, с подом из камней и глинобитным сводом. Дома поставлены по одной линии, как бы в уличном порядке. К дому примыкал двор с хозяйственными постройками и навесом для скота. На территории поселка выявлены глинобитные площадки (4х4 м), представляющие собой, вероятно, общинные тока. В южном раскопе обнаружены рудо обжигательная печь и две кузнечно-литейные мастерские. В XI в. на Тумовском селище вместе с муромой жили и славяне. По р. Ушне разведаны славяно-муромские селища X—XII вв. Так, селище у д. Новленка занимает площадь до 10 га, мощность его культурного слоя от 0,25 до 1 м. Муромский элемент в нем представлен лепной керамикой. На селище X—XII вв. у д. Малышево А. Ф. Дубыниным произведены в 1950 г. небольшие раскопки. Культурный слой его имел толщину около 0,45 м. Обнаружены остатки наземных домов с глинобитными печами и подпольями. К числу муромских находок на селище следует отнести лепную посуду, глиняные пряслица и железное орудие, напоминающее ложку-лопаточку. Есть основания полагать, что городища городецкой культуры использовались муромой для поселения или в качестве убежищ. Так, в верхнем слое городища у д. Ознобишино (Селивановский р-н Ивановской обл.) раскопками А. Ф. Дубынина в 1950 г. обнаружены муромская лепная керамика, железные пряжки и глиняные пряслица с точечным орнаментом. К сожалению, остается неизученным интереснейшее городище Чаадаевское под Муромом, где, по преданию, был старый город. И. П. Богатов относил его к IX в. А. А. Спицын нашел на площадке городища бронзовый ажурный наконечник ножен меча скандинавской работы (Спицын А. А., 1901, табл. XXVIII, 2). Оттуда же происходит аббасидский дирхем (821—822 гг.), хранящийся в Муромском музее (инв. № 10350).
Культура погребения
Для могильников характерно рядовое расположение погребений. Расстояние между рядами и количество могил в них различно. Погребения с конями и могилы с отдельными захоронениями коней расположены на площади могильников между рядами человеческих могил или вперемежку с ними, не образуя обособленных групп. Несмотря на длительное время функционирования отдельных могильников, могильные ямы редко перекрывают друг друга. Могильники биритуальны (табл. 6). Трупосожжения появляются в начале второй половины 1 тысячелетия н. э., но имеют наибольшее распространение в IX — первой половине Х в. Погребальный инвентарь в погребениях с трупосожжениями и ингумацией одинаков. Сожжение трупов происходило на стороне, на особых площадках или в кремационных ямах, обнаруженных в Безводнинском, Кочкинском, Муромском могильниках. Могилы с трупосожжениями, как правило, имеют те же размеры, ориентировку (север—юг, северо-запад — юго-восток, единичные — восток—запад) и прямоугольную форму, как могильные ямы с трупоположениями. Есть и могильные ямы неправильно-округлой формы. Кальцинированные кости обычно укладывались кучкой, иногда же рассыпались по дну ямы. Вещи располагались на костях или рядом. В Безводнинском могильнике оружие и удила укладывались к северу или югу от кальцинированных костей, что соответствовало их положению в ногах или головах погребенных по обряду ингумации, а топоры-кельты - к западу (у тазовых костей). В Кочкинском могильнике для захоронения остатков трупосожжения использовались, как правило, ямы неправильно-округлой формы. Здесь преобладали парные (мужское и женское) трупосожжения, причем кальцинированные кости с комплексами женских и мужских вещей располагались на разной глубине или в разных сторонах могильной ямы. В ряде случаев женские украшения были завернуты в бересту, луб или ткань. В засыпи могил встречались отдельные кости домашних животных, части конских и коровьих туш, а в одном мужском погребении Подболотьевского могильника была груда костей медведя. В некоторых могильниках муромы (Муромском, Малышевском и др.) наблюдался также обряд частичного трупосожжения с предварительным отсечением черепа. Последний укладывался на дно могилы, в северной ее части, а кальцинированные кости складывались кучкой или рассыпались южнее черепа. В ряде женских погребений Кочкинского и Нижневерейского могильников черепа с сохранившимися на них венчиками и височными кольцами были поставлены на основание, а остальные украшения разложены южнее и в таком порядке, как они носились при жизни. При обряде трупоположения умерших клали в могилы без гробов, но дно ямы устилалось предварительно лубом или берестой, иногда присыпалось песком. В Безводнинском могильнике в некоторых могилах перед захоронением разводились костры. Покойных иногда обертывали в луб или рогожи. Положение покойных — на спине, с руками, сложенными кистями в области тазовых костей или на груди. В Безводнинском, Кочкинском, Малышевском могильниках известны вторичные захоронения, когда останки умерших представлены неполным набором костей скелета, лежащих без анатомического порядка (иногда погребался череп). Встречено также несколько мужских трупоположений вместе с остатками женских трупосожжений. Для погребений муромы характерна ориентировка на север и северо-запад. Только для нескольких ранних погребений Безводнинского, Холуйского, Подболотьевского и Малышевского могильников известна ориентировка на юг, юг—юго-восток и юг—юго-запад. Восточную ориентировку имели не более семи ранних захоронений в Холуйском, Кочкинском и Подболотьевском могильниках. В двух из них найдены лучевые и крестовидные фибулы и подражания им. В. В. Седов полагает, что эти погребения принадлежат пришлому (балтскому) населению (Седов В. В., 1966а, с. 96). В Кочкинском могильнике восемь трупоположений из девяти имели западную ориентировку. Почти все они датируются VIII—IX вв.; их инвентарь чисто финский. В Подболотьевском могильнике погребений с западной ориентировкой 14; они расположены в поздней части могильника. В Максимовском могильнике таких погребений шесть. Погребения с западной ориентировкой имеют скудный инвентарь. Иногда в них присутствуют славянские вещи; часть погребений безынвентарна. Как полагал А. А. Спицын, такие погребения в Максимовском могильнике // (С.84) оставлены славянами или христианизированным муромским населением. Дата — конец Х — первая половина XI в. Женщины погребались с полным набором украшений — от головного убора до обуви. Обычными находками в погребениях являются глиняные пряслица и шилья, посуда. Характер украшений со временем менялся. Женский убор, как и другой погребальный инвентарь, отражал имущественное, семейное, социальное положение женщины. Так, погребения женщин - литейщиц сопровождались орудиями труда и полуфабрикатами. Богатые женские погребения выделялись не только инвентарем, но и захоронениями коней. Для мужских погребений характерны наборы для высекания огня (кресала, кремни, фитильные трубочки), кельты, воткнутые в землю. Из других орудий труда встречаются ножи, пешни, один раз — серп. Погребения мужчин-ремесленников с орудиями труда (кузнецов, литейщиков) известны только с Х в. Мужские погребения с конями обычно выделяются богатством инвентаря; в некоторых случаях при них находились и женские захоронения. Почти в каждом мужском погребении было оружие наконечники стрел, копий, крайне редко — мечи). Иногда в них обнаруживаются принесенные в дар женские украшения. Обычно последние лежат сбоку, но в некоторых случаях — на покойном, там, где было их место в женском уборе. Замечательной чертой погребального обряда муромы являются конские захоронения. Они известны с VI—VII вв., но большинство относится к более позднему времени. Обнаружено 96 таких погребений в 11 могильниках. Они представлены погребениями людей с конями (29) и погребениями коней (67). По наблюдению Ю. А. Краснова, около половины костяков коней Безводнинского могильника принадлежало молодым особям, которые еще не могли использоваться для верховой езды; их и погребали без сбруи. Восемь раз кони найдены в женских погребениях. Эти факты убеждают, что заклание и захоронение коней производились в ритуальных целях (карта 18). Следует отметить сходство типов погребений коней как в ранних (Безводнинский), так и в более поздних могильниках муромы и господство южной ориентировки конских захоронений, что свидетельствует о существовании стойких традиций в обряде захоронения коней у муромы. Погребения человека с конем разделяются на две группы: с расчлененной тушей коня и с целой конской тушей. В каждой из групп по особенностям положения убитого коня и различиям в погребальном обряде умершего выделяются типы погребений. Погребения с расчлененной тушей коня делятся на шесть типов. Тип 1 представлен четырьмя погребениями с трупоположениями Безводнинского могильника (44, 57, 90, 150), двумя женскими и двумя мужскими, ориентированными на север и юг. Часть туши коня (передние конечности, позвонки, ребра, череп) помещалась в засыпи в южной части могилы, а кости задней части укладывались на дно в ее северной части. Череп вздернут, обращен резцовой частью на юг. Тип 2 представлен тремя погребениями с трупоположениями (3, 41, 151) Безводнинского могильника (два последних — женские). Ориентировка северо-северо-западная и неопределенная. Часть туши коня укладывалась на особых выступах в северной и южной частях могилы. Как и в первом типе, сохранялось размещение костей в анатомическом порядке, черепом на юг. Тип 3 представлен двумя мужскими трупоположениями, ориентированными на север—северо-запад и юг—юго-восток, в одной могиле (16) Безводнинского могильника. Захоронены только передние конечности двух коней и два черепа, ориентированные резцовыми частями на юг. Кости коней лежали на дне могилы в ногах и у головы. Тип 4 представлен погребениями 12, 151, 179 Малышевского могильника при захоронениях человека по обряду кремации. Кости коня — задние и передние ноги, на которые положен череп,— расположены на уровне или ниже кальцинированных костей человека. Череп коня ориентирован на северо-запад. В погребениях (151 и 179) найдены удила, стремена, украшения сбруи, наконечники стрел, боевые топоры. К этому же типу относится погребение 122 Подболотьевского могильника. Кальцинированные кости человека расположены ниже черепа коня. Ориентировка последнего неизвестна. Тип 5 — конские захоронения сопровождают трупоположение человека. Известно три таких случая, в том числе два мужских погребения (124 и 169) Подболотьевского могильника. В первом погребении были топор-кельт, огниво, ремень с накладками, льячка. Части туши коня (передние ноги и положенный на них череп) захоронены выше человека. В захоронении 169 погребенный ориентирован на север, а останки коня помещены в северной части могилы. Следующее погребение 3 Максимовского могильника—женское, при нем найдены браслеты, перстни, нагрудная бляха с дверцей, серебряная чаша. Кости и зубы коня были покрыты берестой, на которой лежали украшения сбруи. Тип 6 представлен двумя мужскими погребениями (23, 33) Подболотьевского могильника по обряду ингумации, ориентированными на север и север—северо-запад. Кости коня расположены на одном уровне с останками человека. В обоих погребениях головы коней были уложены у головы человека. В погребении 23 захоронены два коня и голова второго коня положена на левое колено человека. Три погребения с трупоположениями могут быть отнесены к какому-либо типу, так как их ориентировка и положение костей коня по отношению к человеку неизвестны. Это парное погребение 4 (мужчина и женщина) Максимовского могильника и женское погребение 17 того же могильника. В погребении 4 найдены удила, части сбруи, два стремени, копье, височные щитковые кольца, перстни, браслеты, подвеска с головкой медведя. В погребении 17 были удила, части сбруи, часть головного жгута со спиральной обмоткой, бронзовые украшения в виде полуцилиндриков с шумящими привесками. Третьим является мужское погребение 5 Пермиловского могильника. Погребения с целым остовом коня дифференцируются на два типа. Тип 1. Трупоположения человека головой на север. Конь (со вздернутой головой, резцовой частью на юг) укладывался в могилу, как правило, слева от человека, на дно могилы или на невысокую ступень или в нишу. Представлен погребениями 12, 40, 54—55, 61 Безводнинского могильника (первое—женское, остальные—мужские). В последних найдены копья, топоры-кельты. Тип 2. Представлен мужским трупоположением (88) Подболотьевского могильника. При скелете, ориентированном на север — северо-восток — топор, нож, спиральный перстень, пряжка. Конь положен выше человека в засыпь могильной ямы, ориентирован так же. Около копя лежали удила, стремена. пешня. Два захоронения мужчин в Желтухинском могильнике не могут быть отнесены к какому-либо типу по недостатку сведений. Кони ориентированы на юг, детали неизвестны. Среди собственно конских погребений выделяются две группы: I — захоронения расчлененных туш коней; II — погребения целых остовов. В каждом могильнике захоронения расчлененных туш коней имели свои особенности, что позволяет, используя классификацию, предложенную Ю. А. Красновым, выделить несколько типов. Тип 1. Разрубленные части конской туши (в Безводнинском могильнике — без хвостовых позвонков) // (С.86) положены в могилу в анатомическом порядке, черепом на юг. Задние конечности уложены на дне могилы, передние — выше, в засыпь. Шея и голова коня задраны вверх. К этому типу относятся 14 погребений (17, 24, 25, 42, 43, 51, 59, 60, 64, 82, 88, 89, 132, 138) Безводнинского могильника (Краснов Ю. А., 1980а, с. 33) и два погребения (20, 26) Малышевского. В каждой могиле обычно погребен один конь, а в могиле 17 Безводнинского могильника — два. Тип 2. Захоронены только передние ноги коня, на которые положен череп, резцовой частью к югу. Представлен двумя погребениями (112, 165) Безводнинского могильника и двумя (54, 55) Малышевского. В погребении 54 были захоронены четыре передние ног и два черепа. Тип 3. Передние и задние ноги захоронены отдельно от черепа. В двух погребениях (27 и 190) Малышевского могильника черепа были ориентированы на юг. В могиле 27 найдены удила, колокольчик, шумящие подвески. В погребении 1 Чулковского могильника череп лежал в северо-западной части могилы. Тип 4. Захоронения частей туш коней с отсеченными черепами, без позвонков и ребер. Остальные кости положены в анатомическом порядке, передней частью к северу. Представлен тремя погребениями Кочкинского могильника. Два захоронения произведены в могилах, одно — в кремационной яме. В двух случаях вместе с конем были захоронены рассеченные туши коров. Тип 5. Части остовов разбросаны, череп отсутствует. К нему относятся погребения 13 Подболотьевского могильника и 98 Малышевского. При погребении целых остовов (группа II) кони укладывались в могилу на брюхе, с подогнутыми ногами. Иногда туша оказывалась завалившейся на бок. Выделяется несколько типов таких захоронений. Тип 1. Характерное положение шеи—вытянутое, приподнятое. Череп вздернут, обращен резцовой частью на юг или юго-восток. В Безводнинском могильнике таких погребений пять (23, 37, 56, 80,83). Хвостовые позвонки обрублены. В Малышевском могильнике погребений этого типа также пять (20—22, 28, 29). В одном конь был взнуздан (удила, уздечка с оголовьем, стремена, бубенчики, колокольчик). В Корниловском могильнике обнаружено одно подобное погребение. В могиле найдены уздечка, оголовье, топор, нож. В Пятницком могильнике погребений этого типа было два (13 и 14), в Нижневерейском и Подболотьевском (погребение 115) — по одному. Положение черепа коня в последнем погребении неясно; конь был взнуздан. Тип 2. Положение коня в могиле, с вытянутой шеей и вздернутым черепом, такое же, как у первого типа, но ориентировка неустойчивая. В Кочкинском могильнике найдено восемь могил, причем в одной—два остова. Ориентировка коней: южная (два), северная (три), восточная (два), западная (один). В двух могилах найдены удила, нож. Тип 3. Ориентировка на север с отклонениями. 15 погребений Подболотьевского могильника ориентированы на север и север—северо-восток. Неясно, были ли головы захороненных коней вздернуты. 10 коней взнузданы. Кроме удил, в погребениях найдены стремена, пряжки, в двух—топоры, копье, ножи. В двух погребениях вместе с взнузданным конем в могилу были положены завернутые в бересту женские украшения. В Корниловском могильнике открыто одно конское погребение, ориентированное на северо-запад. При нем были удила. Кроме того, в ряде погребений без коней найдены предметы конского снаряжения, причем в ранних погребениях их больше, чем в поздних. Так, удила встречены в 16 погребениях Безводнинского могильника (из них пять—женские) и в 10 Кочкинского (из них два раза—в женских погребениях). В таком большом могильнике. как Подболотьевский, удила и стремена найдены только в семи мужских погребениях. Этнически определяющими предметами для муромских женщин являлись головной убор, пояс, обувь, реконструируемые по сохранившимся металлическим деталям и украшениям (карта 19). В состав головного убора входили жгуты, венчики, ремни, височные кольца, накосники. Головные жгуты изготавливались из конского волоса, льняных или шерстяных нитей, свернутых или сшитых в виде трубочки полос кожи, бересты. Они укреплялись бронзовыми разомкнутыми колечками, обматывались тонкими кожаными ремешками, обвитыми спиральками, пронизками. Замкнутые жгуты охватывали голову женщины кругом, от лба к затылку. Дугообразные жгуты—наиболее своеобразная особенность головного убора муромы: они неизвестны другим финским племенам (Алихова А. Е., 1949б. с. 28). Жгуты обеих форм найдены уже в ранних захоронениях Безводнинского могильника. В VIII-X вв. головные жгуты отличались массивностью и обязательно обвивались бронзовой спиралью. Головные венчики носились на лобной части: на темени концы их завязывались или застегивались пряжкой. В Кочкинском могильнике венчики состояли из трех узеньких ремешков со спиральными пронизками, соединенных через некоторые промежутки прямоугольными обоймицами со штампованным орнаментом (табл. ХХХIII, 1, 2). Такие же венчики известны и в Безводнинском могильнике. В Подболотьевском могильнике найдены венчики из нанизанных на ремешки цилиндрических трубочек, спиралей и обоймиц. Как показали находки в Безводнинском могильнике, венчики изготавливались также из полосок кожи или ткани и украшались нашитыми на лицевую сторону бусами, спиральками, обоймицами. Узкий головной ремень (до 1 см), украшенный бронзовыми спиралями, обоймицами, трапециевидными привесками и обхватывающий голову кругом (завязывался на темени), известен (в сочетании с головным венчиком) в погребениях VI— VII вв. Малышевского и Подболотьевского могильников. Он и в более поздние времена оставался постоянным элементом головного убора, но в IX в. в дополнение к нему появился широкий (до 3 см) головной ремень. Последний надевался на голову выше узкого. Обычно он украшался бронзовыми обоймицами, но иногда разрезался на три—пять узких ремешков, на которые нанизывались спирали или серебряные цилиндрические трубочки в сочетании с прямоугольными обоймицами. В этом случае он заменял венчик. В начале XI в. этот сложный головной убор выходит из употребления. Для ранней стадии муромских могильников (VI—VII вв.) характерны два типа височных колец: проволочные гладкие и со щитком. Гладкие браслетообразные кольца с тупыми сходящимися концами обычно изготавливались из серебра. Диаметр колец 5—11 см; в погребении их находят по два. Они есть в Безводнинском, Кочкинском и других могильниках (табл. XXXIII, 9,10). Наиболее распространенным этническим украшением муромы являлись височные кольца со щитком, изготовлявшиеся главным образом из бронзы. В VI—VII вв. эти кольца диаметром 6—7 см имели миниатюрный щиток неопределенной формы и помещались по два—четыре в погребение. В VIII— IX вв. они становятся немного крупнее, щиток увеличивается и приобретает овальные очертания. Иногда кольца дополняют шумящие привески, спирали (табл. XXXIV, 3). В погребении находят до восьми колец. Во второй половине IX—Х вв. диаметр кольца увеличивается до 10—13 см; щиток, наоборот, уменьшается, утрачивая правильную форму. Число колец в погребении достигает 12—14. В Х в. получают распространение и бронзовые перстнеобразные височные кольца. Тогда же головной убор дополняется массивными лунничными височными кольцами. Их носили по одному с каждой стороны головы, вместе со щитковыми. Лунничные височные кольца обычно серебряные, размерами 6,5х7,5 см и меньше. Некоторые из них снабжались привесками (табл. XXXV, 4), украшались гравировкой. По погребениям Безводнинского могильника накосники реконструируются как многосоставные украшения, состоящие из вплетенных в косу тонких ремешков с нанизанными на них цилиндрическими пронизками, спиралями, обоймицами. Внизу к ремешкам крепились бутылковидные привески или пирамидальные колокольчики. Накосники из пронизок, обоймиц и колокольчиков известны как в ранних, так и в поздних погребениях Малышевского и Подболотьевского могильников. С IX в., особенно в Х в., получили распространение сложные спинные подвески в виде коромысел (табл. XXXIV, 18). Они состоят из перекладин (от одной до четырех) с шумящими привесками, выполненных из бронзы (или рога, дерева, обмотанных бронзовой спиралью) и соединяющих их по вертикали ремней с бронзовыми обкладками или узких ремешков, которые продевались в цилиндрические пронизки (табл. XXXV, 13). Известны спинные подвески из погребений Малышевского, Подболотьевского, Максимовского, Пятницкого, Корниловского могильников. Это украшение обычно интерпретируется как накосник. Однако В. Н. Мартьянов и Д. Т. Надькин предполагают, что это часть поясного украшения типа мордовского пулагая (Мартьянов В. Н., Надькин Д. Т., 1979. с. 125— 130), хотя для этого мало данных. В отличие от соседних племен, где кожаные пояса были принадлежностью мужского костюма, у муромы кожаные пояса с металлическими накладками и // (С.88) наконечниками носили и женщины. В Безводнинском могильнике известны пояса с боковыми дополнительными ремнями, богато украшенные бляшками-накладками и шумящими привесками. Классическая форма женского пояса муромы — с широким и длинным боковым ремнем справа — получает наибольшее распространение в Х в. Ремень покрывался сплошь бронзовыми обоймами. Особое внимание уделялось украшению передней части пояса. Здесь помещались две-четыре большие литые ажурные пряжки или бляхи, снабженные шумящими привесками (табл. XXXIV, 17; XXXV, 9). Иногда же на ремень нанизывались пронизки — полуцилиндрики с колокольчиками или привесками в виде гусиных лапок. Шумящие украшения пояса должны были отпугивать злых духов. Об охранительном значении пояса свидетельствуют и амулеты-коньки, опущенные с пояса до уровня лона женщины в погребении 2 Корниловского могильника. Бронзовые украшения кожаной обуви обнаружены в женских и детских погребениях Безводнинского могильника. Они состояли из пронизок, обоймиц и различных бляшек с подвешенными к ним колечками, пришивавшихся к обуви в области стопы. В поздних погребениях муромы украшения обуви представлены различными типами литых подвесок, прямоугольных или округлых (умбоновидных), снабженных шумящими привесками (табл. XXXIV, 13).Ноги от щиколоток до середины голени плотно обматывались ремнем, сплошь покрытым бронзовыми обоймами. Муромские украшения ног типологически отличны от мордовских. Одежда муромки изготовлялась из льняных и шерстяных тканей, меха. О покрое ее трудно судить. Возможно, подпоясанная одежда типа рубахи носилась с напуском, и подол ее с нашитыми шумящими привесками доходил до середины голени, открывая богато украшенные ноги. Женское убранство муромы постепенно эволюционировало. В VII в. головной убор, состоявший из головных жгутов, венчика и височных колец, украшался крестовидными фибулами или их подражаниями. Последние — местной работы, отливались без игл и нашивались на ткань или кожу (табл. XXXIII, 3). В составе ожерелья встречались красные пастовые бусы. Среди шейных гривен преобладали дротовые с крючками или с концами, обмотанными проволокой, и нанизанными на них бусами; пластинчатые и узкие серповидные (табл. XXXIII, 4). В Безводнинском, Кочкинском, Подболотьевском могильниках найдены массивные трапециевидные привески на двойных петлях (табл. XXXIII, 5). В число нагрудных украшений входили пластинчатые бляхи с дверцей и шестью треугольными прорезями и литые круглые застежки с ложножгутовым орнаментом и шумящими привесками (табл. XXXIII, 6). На руках носили спиральные, дротовые и пластинчатые браслеты (табл. XXXIV, 9, 11), спиральные перстни. Для VIII—IX вв. характерны шейные гривны с «лодочкой» (табл. XXXVI, 9) и дротовые со щитком. В IX в. появляются: нагрудные пластинчатые бляхи без прорезей и круглые ажурные бляхи-пряжки с выступом (табл. XXXIV, 8), перстни с привесками или со щитком и глазком; украшения пояса в виде литых прямоугольных блях с ложной зернью и сканью, в орнаменте которых присутствуют волюты (табл. XXXIV, 17, 19), и с шумящими привесками; спинные подвески в виде коромысла (табл. XXXIV, 18). Для IX—Х вв. можно проследить различия между девичьим и женским головными уборами. По наблюдениям А. Ф. Дубынина, девичий убор состоял из замкнутого жгута, головного ремня, венчика, височных колец и накосника. Иногда к узкому головному ремню прикреплялись на висках пронизки в виде полуцилиндриков с шумящими привесками или бутылкообразные подвески с шумящими привесками. У замужней женщины головной убор дополнялся двумя дугообразными жгутами (табл. XXXVI. 2—5). В Х в. бронзовые украшения покрывали женщину буквально с головы до ног. Все они, начиная от височных колец, крупнее и массивнее, чем в предыдущее время. Так, среди шейных гривен преобладают гривны глазовского типа (табл. XXXVI, 10). В составе ожерелья увеличивается число металлических шумящих привесок различного рисунка. Наиболее распространенными являются цилиндрические пронизки, у которых снизу вертикально или наклонно припаяны «ножки» - узенькие трубочки из спиральновитой проволоки с петлями, к которым подвешены треугольные пластинки (табл. XXXV, 6). Из таких привесок образуются ожерелья, а в трех погребениях Максимовского и Корниловского могильников они найдены в составе девичьего головного убора. Усложняется рисунок поясных литых ажурных блях и пряжек с шумящими привесками. Помимо перстней с привесками, появляются большие перстневидные привески, которые надевали на гривны или пришивали к одежде. К ним крепилось до восьми шумящих привесок на длинных цепочках (табл. XXXV, 5). Лунницы с шумящими привесками становятся крупнее (табл. XXXV, 4). Круглые, нагрудные бляхи-пряжки с ажурным рисунком кольца увеличиваются в диаметре; число шумящих привесок у них доходит до 12 (табл. XXXV, 3). Появляются зооморфные украшения: амулеты-коньки с шумящими привесками и коньковые подвески. Подвески-коньки муромского типа (табл. XXXV, 7) отличаются от мерянских и мордовских - тем, что имеют «ножки» (до семи) в виде узеньких трубочек с петлями из спиральновитой проволоки. На спинке — декоративная петля, спирали или украшение, напоминающее солнце с лучами. Через петли с тыльной стороны продевался ремешок, и подвеска носилась на груди, в составе ожерелья или поясного украшения. Почти половина подвесок найдена в трупосожжениях, поэтому установить их основное место в женском уборе затруднительно. Шесть подвесок, что составляет 1/3 всех находок, найдено в погребениях с дирхемами, самые поздние из которых датируются концом Х в. (Голубева Л. А., 1976. с. 75-78, рис. 1,2). Наборные коньковые подвески — с квадратным и трапециевидным щитком представлены двумя типами, первый из которых отмечен индивидуальными особенностями в заполнении внутреннего пространства щитка и небольшими размерами последнего (табл. XXXV, 1), а второй, более поздний, принадлежит к числу серийных отливок, изготовлявшихся // (С.89) на территории мари. Найдены они в погребениях Подболотьевского, Малышевского, Урвановского могильников (Голубева Л. А., 1979б, с. 51). Дата этих подвесок — Х — первая половина XI в. Для Муромки того времени характерны трапециевидные и бутылкообразные привески, нашивавшиеся на рукава, подол, швы одежды (табл. ХХХYI. 10). В первой половине XI в. костюм муромки становится проще: среди украшении появляются славянские типы: встречаются крестики и шиферные пряслица. Мужская одежда по археологическим данным не восстанавливается. Встречающиеся почти в каждом мужском погребении огнива принадлежат к типу пластинчатых и под разделяются на два варианта (Голубева Л. А., 1965, с. 258—260): в виде пластины с ручкой и овально-изогнутой пластины со сходящимися концами (табл. XXXVII, 8, 4). Оба варианта огнив являются этнически определяющими признаками культуры муромы. Следует отметить наличие огнив второго варианта в Кочкинском и Безводнинском могильниках в погребениях VI—VII вв. Для того же времени характерны топоры-кельты небольших размеров (табл. XXXVII, 11), ромбовидные наконечники стрел, втульчатые наконечники копий с двушипным или ромбовидным пером. Для VIII-IX вв. свойственны кельты более удлиненной формы (табл. XXXVII, 12), которые в конце IX—начале Х в. сменяются проушными топорами со щековицами (табл. XXXVII, 13). В IX—Х вв. в погребениях встречаются огнива первого и второго вариантов. Топоры приобретают более удлиненные и узкие лезвия. Копья втульчатые, двушипные, с пером ромбической и удлиненно-треугольной формы (табл. XXXVII, 14,15). В конце X—начале XI в. появляются черешковые копья с листовидным пером, топоры с выемкой. В погребениях X—начала XI в. известны кожаные кошельки и весы с гирьками.
Развитость ремесел
В богатых мужских погребениях Малышевского могильника (40, 72, 84) найдены бронзовые котлы, деревянные ковши и такие же чаши с серебряной обкладкой. Основу хозяйственной деятельности муромы в V—VIII вв. составляли животноводство (особенно коневодство) и земледелие. Вероятно, добыча и обработка железа уже выделились в самостоятельное производство, по конкретные данные об этом отсутствуют. Литейное дело, очевидно, находилось в руках женщин. Об этом свидетельствуют четыре погребения литейщиц из Малышевского, Желтухинского и Безводнинского могильников. В погребениях найдены льячки, шилья, литейная формочка. Как правило, эти могилы отличаются богатством женского убора (Черников В. Ф., 1974, с. 34; 1975, с. 180). Особой пышностью наряда, изделиями из серебра, множеством бронзовых украшений выделялось погребение литейщицы из Безводнинского могильника. Социальная значимость мастерицы подчеркнута помещением в могилу удил и размерами ямы — самой большой в могильнике (Краснов Ю. А., 1980а, с. 18, 175, 176). Вероятно, литейщицы обслуживали нужды своей общины и их производство еще не было товарным. О муромской деревне IX — начала XI в. дают представление раскопки Тумовского селища. Основной отраслью хозяйства обитателей поселка и в эту эпоху являлось животноводство. Состав стада: свинья, лошадь, корова, овца. Земледелие носило, очевидно, экстенсивный характер. Найдены обломки серпов, мотыги, каменные ручные мельницы - зернотерки. Большое значение имели охота (пушная), рыбная ловля, бортничество: были развиты домашние производства — ткачество, косторезное дело, гончарство (без применения гончарного круга). Особенностью хозяйственной деятельности жителей поселка являлась обработка железа, оставившая свой след почти в каждом жилище. Такая специализация хозяйства была, очевидно, обусловлена близостью местною сырья—выходов бурого железняка близ с. Панфилово (кустарная добыча железной руды здесь продолжалась до XIX в. включительно). Вблизи селища обнаружен разрушенный сыродутный горн. Раскопками на площади поселения исследованы рудообжигательная печь и две кузнечно - литейные мастерские. Печь представляла собой круглую яму, обмазанную толстым (до 0,2 м) слоем глины, на деревянном каркасе. Внутренний диаметр печи составлял 1,5 м, глубина—0.5 м. Под дном этого своеобразного "глиняного котла" находилась топка. Одна из мастерских помещалась в жилище - полуземлянке, вторая—на поверхности, под навесом. Около больших каменных очагов найдены шлаки, крицы, обломки горшков с остатками железа, а также части тиглей, льячки, полуфабрикаты, свидетельствующие об объединении работ по железу и меди в руках одного мастера. Производственные сооружения датируются концом X—началом XI в. Наряду со специализацией железоделательного и кузнечного ремесла меднолитейное дело в большей степени сохраняло характер домашнего производства и занимались им на Тумовском селище женщины. Этот вывод можно распространить и на бронзолитейное (в частности, ювелирное) производство муромской деревни в целом. В шести могильниках муромы IX—XI вв. (Корниловском, Максимовском, Малышевском, Нижневерейском, Подболотьевском, Пятницком) найдено 23 погребения литейщиц. Большинство захоронений относится к Х в. В комплекс орудий труда в погребениях по-прежнему входят льячки, формочки, шилья. Льячки муромы имеют форму овального ковшичка с односторонним сливом. Мастерицы этого времени выполняли работу не только на заказ, создавая настоящие шедевры ювелирного искусства, но и производили многие типы украшений серийно, по упрощенной технологии, заменяя кропотливую наборную работу отливкой. Такие изделия предназначались для продажи на рынке. Превращение литейного дела в ремесло совпадает с появлением в X—XI вв. погребений литейщиков-мужчин. Известны два таких погребения, оба из Подболотьевского могильника. В погребении 124 найдена только льячка, в погребении 2—льячка, литейная формочка, женские украшения и набор кузнечных инструментов. Оба погребения как бы иллюстрируют переход литейного и ювелирного дела в руки мужчины. Развитие ремесла у муромы не достигло своей высшей стадии — ремесла городского. Оставаясь деревенской, материальная культура муромы долго сохраняла этническое своеобразие. Значительно более поздняя, чем у мери, встреча со славянами так- // (С.90) же сказалась на длительном переживании традиционных приемов в кузнечном и гончарном деле, продолжительности бытования местных типов орудий труда, оружия, украшений. Так, муромские кузнецы еще в конце Х в. продолжали изготовлять наиболее распространенные орудия — ножи — по примитивной технологии: из цельного железа. Появление в конце Х в. славянских калачевидных огнив не вытеснило в быту традиционных огнив — пластинчатых. Применявшееся в металлургическом производстве орудие в виде железо-стальной ложки-лопаточки (известное также веси и мере) найдено в шести мужских погребениях муромы. Обнаружено такое орудие и на Тумовском селище (табл. XXXVII, 1). Наиболее отчетливо этнические традиции муромы проявились в длительном бытовании глиняной посуды, которую женщины-муромки в XI в. изготавливали без гончарного круга. Посуда обычно выделывалась с большой примесью кварца, реже — шамота, отчего стенки ее шероховаты. Основные формы посуды: плоскодонная горшковидная или баночная с широким устьем; мисковидная приземистая с ребром (табл. XXXVII, 6— 9). Встречена также посуда из хорошо промешанной глины с примесью мелкого речного песка в тесте со стенками, тщательно сглаженными или подлощенными. По мнению Е. И. Горюновой, эта посуда подражала привозной болгарской. Муромская посуда обычно не орнаментировалась.
Торговля
Отсутствие кладов восточных монет вдоль течения Волги от Ярославля до Нижнего Новгорода, малочисленность здесь археологических памятников свидетельствуют о том, что этот отрезок Волги не был включен в Великий торговый путь. Из Верхнего Поволжья через реки Которосль, Нерль Клязьменскую, Клязьму и Москву этот путь выходил на Оку. Среднее и нижнее течение Оки вплоть до Волги представляло собой магистральный отрезок Великого Волжского пути. По Оке и Десне открывался также торговый путь в Киев. На бассейн Оки приходится около одной трети кладов дирхемов, найденных в Восточной Европе (Монгайт А. Л., 1961, с. 95). Рассматривая вопрос о том, в чьих руках находилась транзитная торговля по Оке, А. Л. Монгайт отвергал сколько-нибудь заметное участие в ней норманнов. Находки скандинавских вещей как в рязанском, так и в муромском течении Оки единичны. Ведущую роль в этой торговле Монгайт отводил славянам, которые, по его мнению, начали колонизационное движение не только на Среднюю, но и Нижнюю Оку в IX в. Проникновение славянских вещей в инвентарь муромских могильников для IX в он считал значительным (Монгайт А. Л., 1961, с. 97). Е. И. Горюнова справедливо указала на участие в окской торговле болгарских купцов. Она видела в них «основных агентов» торгового движения по Оке и предполагала, что они могли не ограничиваться кратковременными наездами, но осуществлять постоянные и тесные связи с местным населением, получая от него пушнину, воск, мед. Болгарская керамика найдена на многих муромских селищах. В свою очередь, представители муромы бывали в Болгарах. В 1978 г. Е. П. Казаковым в Танкеевском могильнике были раскопаны мужское и женское погребения муромы Х в. Особенно интересно богатое женское погребение с лунничными и щитковыми височными кольцами, коньковыми подвесками с трапециевидными щитками, перстневидной шумящей пронизкой на шейной гривне, украшениями обуви и пр. Местные чудские племена, по мнению А. Л. Монгайта, долго оставались в стороне от торговли с Востоком. До Х в. они, возможно, «признавали лишь натуральный обмен и не принимали дирхемов в расчет за проданные товары» (Монгайт А. Л., 1961. с. 96). В качестве доказательства он ссылался на то, что в Корниловском и Максимовском могильниках все дирхемы якобы относятся ко времени не ранее Х в. Лишь под влиянием славянской колонизации мурома, по его словам, была вовлечена в восточную торговлю. Однако в коллекции Муромского музея хранятся собранные в крае восточные монеты VI-IX вв., правда без указания на точное место находки. Из монет, местонахождение которых известно, есть два дирхема чеканки 757—758 гг., найденные в Муроме (Фасмер Р. Р., 1929, № 20) и с. Лесниково (Муромский музей, нумизматическая коллекция, № 10169). На территории муромы известно 30 погребений с монетами. Самая старшая — аббасидский дирхем 753—754 гг. из погребения 5 Максимовского могильника (Уваров А. С., 1907) — найдена с вещами IX - начала Х в. Монеты Аббасидов IX в. (без младших монет) чеканки 820 и 825, 867 и 880—881 гг. обнаружены в погребениях 16, 9, 6 Максимовского могильника (Уваров А. С., 1907), которые датируются по вещам IX в. и началом Х в. В Корниловском могильнике встречена монета 853—862 гг., чеканенная в Мерве. Две аббасидские монеты IX в. происходят из Подболотьевского могильника (Муромский музей, нумизматическая коллекция, № 12027—12028). Два дирхема чеканки 821—822 гг.- были найдены в Муроме (Фасмер Р. Р., 1929, № 22) и на Чаадаевском городище (Муромский музей, нумизматическая коллекция, № 10350). Одна аббасидская монета IX в. вместе с двумя саманидскими Х в. обнаружены в погребении 1 Корниловского могильника. Погребения с монетами VIII и IX вв. принадлежат местному финскому населению, участие которого в восточной торговле началось задолго до массового славянского расселения. В 21 погребении муромы (18 происходят из Малышевского могильника) и на двух поселениях — Тумовском и в Муроме — найдены дирхемы Х в. (Фасмер Р. Р., 1929, с. 288). Погребений с весами и гирьками в Малышевском, Максимовском и Подболотьевском могильниках зафиксировано пять. Они датируются Х в. Для хранения складных весов здесь, как у соседней мери, употреблялись кожаные футляры. Гирьки для малых взвешиваний найдены и на поселениях: на Воеводской горе в Муроме и на Тумовском селище. На последнем найден также разновесок в виде диска. Можно присоединиться к Е. И. Горюновой, утверждавшей, что местное сельское население принимало «непосредственное и активное участие в торговле с болгарами» (Горюнова Е. И., 1961, с. 181). Муромским ремесленникам требовалось большое количество привозного сырья — меди и монетного серебра, шедших в значительной мере на переплавку // (С.91)
Наибольший подъем восточной торговли и усиление ввоза монетного серебра в Европу приходится на первую половину Х в. С участием славян в земле муромы ускорился рост ремесла и торговли, успешно развивался процесс градообразования, получила новый импульс восточная торговля.
Интересные факты
- Название столичного города — Муром — сохранило исконное название до наших дней. У эрзян также сохранилась столица: это Арзамас (Эрзямас) Нижегородской области.
- В Муроме обнаружен один из крупнейших кладов восточных монет, зарытый после 939 г. Он был открыт в 1868 г. в Окском саду. В глиняном кувшине оказалось 11077 целых монет, в медном—только изломанные. Общий вес клада составил два пуда 33 фунта (45,2 кг). Монеты клада датируются 715— 939 гг. (Марков А. К., 1910, с. 5, 6). Второй клад найден в 1924 г. близ Мурома в с. Савково. Он насчитывал более 200 монет, позднейшие из которых датируются 996 г. (Фасмер Р. Р., 1929, с. 290). В составе клада есть и западноевропейские монеты. Наиболее поздняя монета западноевропейской чеканки — денарий Генриха IV Баварского (995-1002 гг.) — известна из погребения 1 Максимовского могильника.
Литература
- 1. Смирнов А. П., Очерки древней и средневековой истории народов Среднего Поволжья и Прикамья, М., 1952 (в серии Материалы и исследования по археологии СССР, № 28)
- 2. Горюнова Е. И., Этническая история Волго-Окского междуречья, М., 1961
